В Советское время почему-то считалось, что 2 года воздержания солдату только на пользу. Солдаты с этим тезисом были, естественно, не согласны и постоянно искали (и находили) способы потешить беса. В каждом более или менее крупном гарнизоне были свои маркитантки, которых сложившийся порядок вещей совершенно устраивал: озабоченные солдаты были весьма снисходильны к их несовершенствам...

Наиболее известной из дам такого сорта в нашем гарнизоне была мороженщица, которую бойцы ласково звали "Тетя Ангина". Была она страховидна, многодетна и мужа не имела. Каждое утро она вытаскивала ящик с мороженым на аллею неподалеку от штаба нашей части, сверху ставился хрипатый магнитофон "Весна" и процесс пошел... Тут же вокруг нее начинали виться сексуально-озабоченные воины и, наконец, очередной счастливец увлекал добычу в ближайшие кусты. Далеко от ящика Ангина отходить боялась, т.к. секс сексом, но и мороженое запросто могут спереть... Периодически трахунов ловили, т.к. Ангина имела обыкновение любить в полный голос, и тогда замполит на совещании с возмущением говорил о "развратных действиях полового характера, совершаемых в непосредственной близости от штаба части и - страшно сказать! - рядом с памятником Ленину".

Великая Отечественная. Звено Ил-2 вылетело на задание. Над линией фронта они попадают под сильный зенитный огонь, один самолет поврежден и вынужден повернуть назад. На нем подвешены две бомбы, а с ними посадка категорически запрещена, но чтобы не пострадали мирные люди или свои войска, пилот решает их сбросить в озеро, возле аэродрома базирования.

В это время в полку штурмовой авиации, находится начальник штаба армии, которой "летуны" подчиняются. Генерал наградил отличившихся и сел с комсоставом за стол. Лето и накрыли на открытом воздухе, чуть в стороне от взлетной полосы. Часть была одной из лучших, командовал ею майор - сам отличный летчик, и все в полку надеялись на присвоение ему очередного звания. Но проверяющий новых погон не привез и чувствовалось, что он решил прощупать майора сам.

За столом налили положенные сто грамм и разложили нехитрую еду из рациона. Отведав пару ложек, генерал, обращаясь к командиру полка:
- Что, у вас из еды только концентраты?
- Да, но все уже привыкли.
- А людях надо бы лучше заботиться.
- Так нам что хозяйственники привозят, то и едим, самим взять не где.
- А вон озеро, наверняка полно рыбы. - И показывает на виднеющуюся водную гладь метрах в четырехстах.
- Да у нас и снастей никаких для этого нет.
- А нахер снасти, ты туда бомбу кинь, вся рыба всплывет.
- Да людей у меня нет свободных, и других дел поважнее хватает.

В армии письма вместо почтового ящика складывали на подоконник возле тумбочки дневального. Однажды смотрю, лежит письмо узбека Хасана своему земляку. Адрес: "Палевая почта".
- Хасан, - говорю, - ошибка, полевая пишется через "о".
Забирает письмо, уходит. Минут через 15 прохожу мимо, лежит исправленное письмо: "Половая почта".

Рассказал знокомый я расскажу от его имени. Случилось это в благословенные два года службы в Советской Армии, которые мне пришлось провести после университета... Помимо всего прочего в ракетном дивизионе имелась специальная техника НЗ на случай самой что ни на есть настоящей войны. У нас это были ГАЗ-66, в кузовах которых лежали снаряды для спаренной зенитной установки, сама установка и сопроводительный шанцевый инструмент - то бишь лопаты, ломы и прочие необходимые на войне вещи...

Время от времени бригаду посещали проверяющие, главной задачей которых было исхитриться, но отыскать какое-нибудь нарушение, за которое старший офицерский состав можно было бы впоследствии хорошенечко вздрючить для профилактики, так как послабления в мирное время - основная причина проигрыша всех войн...

Эту историю мне рассказал один мужик из Курска.
В дни празднования 50-летия Победы в г.Курске выставили образцы современной военной техники. Среди рядов машин ходил подвыпивший ветеран. Пораженный мощью и возможностями этой военной армады, он тяжко вздохнул и произнес:
- Эх, нам бы такую технику в 41 году... Хрен бы нас немцы за Уралом догнали!

Летнее солнце светило в глаза. Виталик наклонил голову вправо и закрыл правый глаз. Солнце стало есть левый глаз. Зажмурил левый и открыл правый. Теперь в правом глазу светил яркий фонарик. Открыл оба глаза и поглубже на глаза натянул козырек фуражки. Вот так солнце не слепило.

Он еще раз окинул взглядом пустую площадь на которой стоял. Перед ним на постаменте стоял Ленин, засунув одну руку почти под мышку, а вторую подняв вверх, показывал, каким путем всем пойти. За памятником белело здание местного райсовета, по бокам площади располагались неказистая почта и обшарпанный дом культуры. Возле почты стоял киоск Союзпечати, а возле ДК ларек с пирожками. Вот Витёк и переводил взгляд то налево, то направо. То на пирожки, то на газеты. В результате размышлений ноги сами пошли к пирожкам. Информационный голод оказался слабее. Купил пару пирожков, и не спеша через площадь пошел к киоску. Минут пятнадцать изучал заголовки прессы и ценники на разноцветных ручках и сдутых воздушных шариках. Пирожки кончились. Потихоньку побрел через площадь. Выпил стакан минералки. Посмотрел на часы. Еще только полдень, как медленно тянется время. А ему еще до вечера торчать в этом пыльном дальневосточном городишке.

Центр и парк изучил. Шел в никуда, чтоб убить время. К своему удовольствию забрел на столовую. Столовка была деревянная и одноэтажная, покрашенная лет тридцать назад в синюю краску. Покосившаяся, облупленная вывеска и дверь, обитая засаленным одеялом, не внушали доверия, но вечно голодный молодой военный организм требовал подкрепиться.

В прокуренной полутьме сидели серые людишки, под потолком лениво вращались засиженные мухами вентиляторы. Из дальнего угла махнул рукой незнакомый капитан, приглашая к себе. Военный военного всегда заприметит. Набрав на поднос столовской закуски, Витя пошел знакомиться. Петлички рода войск у капитана были такими же, "мандавошки" по-народному.
- Витя, - протянул руку капитану.
- Борис, - капитан пожал руку лейтенанту, - присаживайся... Водки будешь? Сходи тогда за пустым стаканом...

Есть у меня брателло. Классный пацан двадцати лет отроду. Чуть пофигист, слегка мажор (хочется ему так думать), сильно романтик.

Когда братцу моему стукнуло шестнадцать годиков, встал перед нашей семьёй вопрос-вопросец: куда пойти учиться? Аттестат у нас, скажем прямо, выглядел тухло, особливо эрудицией мы не блистали, в отличниках и околоотличниках не числились. Помимо вышеназванных достоинств мы еще стабильно прогуливали, шарахались по бильярд-клубам, болтались по клубам ночным, попивали пивко и все прочие прелести... В ухе у нас (в правильном - не подумайте) торчала серёжка, спиз... упёртая у меня из шкатулки, волосёнки мы гелили, носили гламурные сиреневые очки и, вообще, вели неприемлемый для сына полковника Красной Армии образ жизни.

Мама сокрушалась, папа зеленел от злости, я подкидывала по пятихатке на походы в кофейню и вывод многочисленных барышень "в свет". Короче - картинка знакомая, не так ли?

1995 год. Декабрь. В нашем ракетном полку страшный переполох. В дивизию приезжают американосы из комиссии по контролю за ядерными вооружениями. Могут посетить любой полчок на выбор. Это сейчас к таким визитам все привыкли, а в то время они приводили начальство в ужас. Короче, весь личный состав перевели на казарменное положение, все шуршат. В столовой для этих уродов пирожки жарятся, в котельной (там тепло) спешно оборудуется «приличный» клозет (работающий смыв, розовая туалетная бумага и стульчак, обитый красным бархатом). Все, что не положено видеть, зачехляется и заклеивается. При этом нет никакой гарантии, что приедут именно к нам. В 9 утра становится известно, что мы старались не зря, и в полдень надо ждать вероятного противника.

Приехали на полтора часа позже, на ПАЗике. Выходят 4 морды (баба негр - начальник, негр мужик и 2 каких-то рыхлых бледнолицых). От водки с икрой отказываются, сразу без базара начинают осмотр. Подходят к каждой ракете, замеряют что надо, записывают. Потом наклеивают на кабину самоходной пусковой установки ярко-желтую наклейку, типа «проверено», и двигают дальше. Половину осмотрели, захотели жрать. Наши им: «пройдемте в столовую, там все готово...» Они, поморщившись, вежливо отказали, залезли в свой ПАЗик и давай точить какие-то шоколадные батончики. Поели, значит, и пошли дальше осматривать. Тут их начальницу пробивает, что они что-то забыли измерить у одной из уже проверенных ракет. Возвращаются - shit, наклейки нет. Негритоска сразу давай барагузить:
- Подлог! Хотели скрыть ракету! Типа ту, с наклейкой, куда-то перегнали, пока мы обедали, а сюда загнали неучтенную! И т.д.

Эта история произошла во времена ярой дружбы СССР и Кубы. Тогда наши дальние стратегические бомбардировщики Ту-95 регулярно кружили вокруг Кубы и делали аэрофотосъемку всего, что можно. Кстати, американцы в этом районе держали свои боевые корабли, в том числе и несколько авианосцев.

Так вот, летит над океаном один Ту-95 (К слову, кто не знает что такое Ту-95: это огромадная махина, с размахом крыльев около 85 метров пошире, чем палуба авианосца, с 4-мя здоровыми двигателями и 8-ю 3-х метровыми винтами), летит никого не трогает, и подлетает к нему сбоку американский перехватчик (просто по курсу Ту-95-го находился авианосец Штатов).

Пилот знаками показал «открой бомболюк» (мало ли, вдруг у Тушки там бомба, и он летит потопить его аэродром). Наши летчики открыли ему бомболюк. Пилот подлетел снизу, увидев, что ничего кроме фотоаппаратуры там нет, успокоился. Опять поравнявшись с Тушкой, он улыбался, подмигивал, а потом показал брюхо своего самолета вместе с ракетами воздух-воздух, на что Тушка грозно повертела своими 8-ю пушками (обмен любезностями, так сказать). Но пилот не успокоился и решил пошутить - он показал команду «садись!»

Дело было в армии. К нам в часть перевели полковника, который долгое время служил на Севере. "Травил" и юморил он постоянно. Вот одна из его историй:
- Направили меня и пятерых солдат на один завод, где бочки дубовые собирали. Солдатики честно горбатились, ничего не предвещало беды, и отлучился я на какие-то пол-часика. Возвращаюсь - четверо, как и положено, встают в "стойку", а один - сидит верхом на бочке, сопливится, чуть не плачет, глаза прячет.
- В чем дело, воин? - спрашиваю.
Молчит. Спрашиваю то же самое у других, и один таки отвечает:
- Он встать не может, товарищ полковник. Ему (прошу прощения) яйца мешают...