Ежедневно я должен был ходить на перевязки. Это было что-то ужасное. Превозмогая действительно сильную боль, я должен был преодолеть несколько метров до процедурной и взобраться на высоченный холодный стол покрытый клеенкой.
Но больше всего меня убивало другое. Кроме хирурга, который меня потрошил, на перевязках присутствовали медсестра и практикантка. Обеим девицам еще достаточно далеко до двадцатипятилетия. И вот представьте - лежу я перед ними гладко выбритый и ноги раскорячив. Не знаю, кто как, но я себя чувствовал хуже нельзя.
И вот на третий или четвертый день я, краснея от стыда, спрашиваю у врача:
- Когда же наконец мне можно будет надеть трусы и я не буду как мудак ходить по больнице в обнаженном виде?
Ответ меня чуть не убил:
- А я, - говорит, - не знаю почему ты без трусов ходишь. Я. говорит, понял так, что ты хочешь моих медсестер жахнуть и таким образом им об этом намекаешь...
- Когда же наконец мне можно будет надеть трусы и я не буду как мудак ходить по больнице в обнаженном виде?
Ответ меня чуть не убил:
- А я, - говорит, - не знаю почему ты без трусов ходишь. Я. говорит, понял так, что ты хочешь моих медсестер жахнуть и таким образом им об этом намекаешь...