Говорят, если хочешь, чтобы из ребенка вырос овощ или сорняк - отправь его на воспитание к бабке в деревню. Та и воспитает что умеет и как умеет, а умеют эти бабульки как правило ничего. И это "ничего" из таких детей потом и вырастает. И довелось нам, студентам столичного лингвистического вуза, попасть в стройотряде в далекий вологодский поселочек. Вокруг поселка - сплошные зоны, а в недалеком райцентре - поселенцы. Та еще публика. Где-то далеко был город Котлас. Цивилизации никакой, строим мы железную дорогу через дебри лесные куда-то к лесоповалам.
Отряд чисто мужской, есть пара поварих, вокруг которых клубятся комиссар, командир, завхоз. Нам простым бойцам отряда явно не светило с развлечениями ничего. А рядом с нашей стройкой заброшенная деревня, в которой жили пара старух да внучонок лет 3-4, закинутый нежными родителями на лето к бабуле. Бабуля эта уже не соображала практически ничего и пацаненок явно утомился от такой жизни. Поэтому появление в зоне видимости стройотряда для него было как появление инопланетян.
Каждый день он приходил и молча садился в сторонке и раскрыв рот смотрел как мы возюкаем шпалы рельсы щебень. Молча. Но мы-то не молчали, мы говорили и для пущей языковой практики каждый говорил на языке, который был его специальностью. Английский, французский, немецкий, итальянский, испанский. Заодно специализировались на понимании дополнительных языков.
Надо понимать, что литературного содержания в наших переговорах было минимум. В русском аналоги звучат даже более разнообразно. Пока не произошло вот что.
Отряд чисто мужской, есть пара поварих, вокруг которых клубятся комиссар, командир, завхоз. Нам простым бойцам отряда явно не светило с развлечениями ничего. А рядом с нашей стройкой заброшенная деревня, в которой жили пара старух да внучонок лет 3-4, закинутый нежными родителями на лето к бабуле. Бабуля эта уже не соображала практически ничего и пацаненок явно утомился от такой жизни. Поэтому появление в зоне видимости стройотряда для него было как появление инопланетян.
Каждый день он приходил и молча садился в сторонке и раскрыв рот смотрел как мы возюкаем шпалы рельсы щебень. Молча. Но мы-то не молчали, мы говорили и для пущей языковой практики каждый говорил на языке, который был его специальностью. Английский, французский, немецкий, итальянский, испанский. Заодно специализировались на понимании дополнительных языков.
Надо понимать, что литературного содержания в наших переговорах было минимум. В русском аналоги звучат даже более разнообразно. Пока не произошло вот что.