Начало этой студенческой истории, собственно, традиционное: мы ПИЛИ. Неторопливо так потягивали праздничную норму, пока слабейший духом не начал бодать стол в припадке необоримой сонливости. Остальные лихо расправились с остатками выпивки и закуски, прибрали со стола и начали устраиваться баиньки. Преждевременно уснувшего друга "наградили" тем, что вместо койки достался ему стол - очищенный от посуды, пойла и еды (ну, может, не совсем очищенный). На нем и уложили бедолагу. Остальные разошлись по комнатам, и праздник стих, как ожидалось, до утра.
Но не тут-то было: среди ночи нас поднимает с постели жуткий вопль, в котором было столько ужаса, безысходности и (главное) децибелов, что сделать безмятежно спящий вид не удалось никому. Ну, пооткрывав щелки глаз и с чьей-то там матерью мы топаем на источник ночного кошмара, врубаем свет... И видим Костю нашего, который сидит в центре стола, свернувшись в клубок и явно пытаясь занять на столе как можно меньшую площадь. Цвет лица его не выглядел живым даже на фоне белоснежной (почти) скатерти.
Но не тут-то было: среди ночи нас поднимает с постели жуткий вопль, в котором было столько ужаса, безысходности и (главное) децибелов, что сделать безмятежно спящий вид не удалось никому. Ну, пооткрывав щелки глаз и с чьей-то там матерью мы топаем на источник ночного кошмара, врубаем свет... И видим Костю нашего, который сидит в центре стола, свернувшись в клубок и явно пытаясь занять на столе как можно меньшую площадь. Цвет лица его не выглядел живым даже на фоне белоснежной (почти) скатерти.