А дама эта (то есть тогда ещё девченка совсем конечно), надо сказать, работала в московском зоопарке. Она была биолог по образованию, писала диссертацию и устроилась в зоопарк, чтобы там, значит, без отрыва от производства, наблюдать за приматами, получая бесценный научный опыт.
Ну и поскольку большую часть своего времени она проводила с обезьянами, то естественным путем и вполне очевидно, что мы про них чаще всего и говорили. Она делилась со мной всякими своими научными наблюдениями, открытиями, а мне и правда было интересно. Я ведь человек любознательный весьма. Тем более что рассказывала она про них увлеченно и интересно, не как про подопытных обезьян, а как все равно что про подружек своих. Наделяя их всякими человеческими чертами и качествами. Так что со временем и мне эти обезьяны стали как родные. Я знал их по именам, в лицо и даже почти научился различать по запаху, когда случилось следующее...
Шли мы как-то вечером после работы от Баррикадной к Пресне, болтали как обычно, и она сказала примерно так.
- Люди любят ходить в зоопарк, смотреть на животных. Причем на всех животных они смотрят по разному. На одних со страхом. На других с умилением. На третьих с отвращением... А над обезьянами - смеются! Людям кажется, что обезьяны копируют какие-то человеческие черты. Привычки. Манеры. Не самые лучшие. Есть даже слово такое, обидное - обезьянничать. Обезьянничать - значит чему-то плохо, неудачно, смешно подражать. Мне же в своей работе приходится много наблюдать и тех и других. И знаешь к какому выводу я пришла? Вот я наблюдаю целый день за своими обезьянками, потом вечером сажусь в метро, и смотрю на людей. И вижу, что это не обезьяны подражают людям. А это у людей остались обезьяньи манеры. Привычки. Не самые лучшие причем. Хвост отвалился, а всё остальное в той или иной мере присутствует. И люди, наблюдая за мартышками в зоопарке, смеются не над обезьянами, а над собой. Как будто себе в зеркале рожи корчат. Только не понимают этого. Да ты сам возьми в метро, выбери какого нибудь человека, и понаблюдай. Особенно за его непроизвольными жестами, манерами. Мимикой! Как он смотрит вокруг себя, как реагирует на раздражители... И ты поймёшь, что я права.
Вот так она это всё сказала. Не поручусь за точность цитирования, но смысл передан абсолютно, на все сто. Такой монолог, с очень серьёзным видом, она мне выдала. Видно наболела у неё обида за подопечных. Она была молоденькая ещё совсем ведь, максималистка, комсомолка, спортсменка... Хоть и большая умница конечно. В своей отрасли...
И вот смотрите дальше.
А дальше, с этого вот момента, для меня началась не жизнь, а чистая мука.
Ну представьте. Я стал за собой замечать, что я стал за собой замечать (это не задвоение, а именно так) всякие обезьяньи повадки. То есть я стал любое своё непроизвольное действие примеривать на их поведение. А не наследие ли это у меня волосатых предков? Особенно конечно в её присутствии. Никому же не хочется, что бы тебя сравнивали с обезьяной. Пусть даже она и любит этих мартышек больше всего на свете. Но она ведь замуж за них не собирается? А за тебя собирается. Так что надо как-то соответствовать всё-таки званию венца природы и строителя коммунизма в самом высоком смысле этага слова.
И я стал стараться соответствовать. Результат получился неутешительный, правда! Теперь в её присутствии я деревенел, окукливался и становился таким... железным дровосеком, короче.
Не, ну сами представьте. Надо всё время за собой следить и быть начеку. Не кашляни, не чихни, не почешись. Не зевни, не пукни в конце концов. За едой не чавкни, за чаем не хлюпни. На ходу не подпрыгни, на девок не зыркни, не хохотни не улюлюкни. Следи за руками, язык не показывай, зенками не вращай. Ну что это за жизнь? Это мука ведь! А мне не сорок ведь было, я пацан совсем был. Адреналин, тестостерон и прочая дурь пёрли ещё не внутрь, а наружу. Со всех сторон буквально.
И как тут быть, скажите? Как бы вы поступили?
Она же этого ничего не замечала. Пребывая в счастливом неведении относительно моих невероятных усилий, моей круглосуточной упорной работы над собой в попытках очеловечиться. Нет, ну то есть замечала конечно, что во мне происходят какие-то изменения. Но ей всё это нравилось! Я ведь стал значительно солиднее, сдержаннее... Идёт рядом такой пенёк, руки за спину что б случайно пальцем в нос не попасть, слушает и кивает болванчиком. Кому не понравится?
Но я этого долго вынести конечно не мог. Это как спать в чемодане, правда. И я с ужасом всё время думал, что если наши отношения перейдут на какой-то качественно новый уровень, я ведь вынужден буду просто навсегда, на всю жизнь превратиться вот в такога пластмассовога болванчика. И никогда-никогда в жизни уже не смогу вдоволь поковырять в носу на закате. Даже наедине с собой не смогу.
Такие дела.
И с этим надо было что-то делать. Не затягивая в долгий ящик.
А вы помните, я в самом начале сказал, что у нас была безумная любовь и разлучить нас могла только смерть? Я не зря это сказал, это было действительно так.
И вот прикинув туда-сюда, я понял, что выхода у меня нет.
И умер.
А вы как думали?
Впрочем, это уже опять другая история.
- Люди любят ходить в зоопарк, смотреть на животных. Причем на всех животных они смотрят по разному. На одних со страхом. На других с умилением. На третьих с отвращением... А над обезьянами - смеются! Людям кажется, что обезьяны копируют какие-то человеческие черты. Привычки. Манеры. Не самые лучшие. Есть даже слово такое, обидное - обезьянничать. Обезьянничать - значит чему-то плохо, неудачно, смешно подражать. Мне же в своей работе приходится много наблюдать и тех и других. И знаешь к какому выводу я пришла? Вот я наблюдаю целый день за своими обезьянками, потом вечером сажусь в метро, и смотрю на людей. И вижу, что это не обезьяны подражают людям. А это у людей остались обезьяньи манеры. Привычки. Не самые лучшие причем. Хвост отвалился, а всё остальное в той или иной мере присутствует. И люди, наблюдая за мартышками в зоопарке, смеются не над обезьянами, а над собой. Как будто себе в зеркале рожи корчат. Только не понимают этого. Да ты сам возьми в метро, выбери какого нибудь человека, и понаблюдай. Особенно за его непроизвольными жестами, манерами. Мимикой! Как он смотрит вокруг себя, как реагирует на раздражители... И ты поймёшь, что я права.
Вот так она это всё сказала. Не поручусь за точность цитирования, но смысл передан абсолютно, на все сто. Такой монолог, с очень серьёзным видом, она мне выдала. Видно наболела у неё обида за подопечных. Она была молоденькая ещё совсем ведь, максималистка, комсомолка, спортсменка... Хоть и большая умница конечно. В своей отрасли...
И вот смотрите дальше.
А дальше, с этого вот момента, для меня началась не жизнь, а чистая мука.
Ну представьте. Я стал за собой замечать, что я стал за собой замечать (это не задвоение, а именно так) всякие обезьяньи повадки. То есть я стал любое своё непроизвольное действие примеривать на их поведение. А не наследие ли это у меня волосатых предков? Особенно конечно в её присутствии. Никому же не хочется, что бы тебя сравнивали с обезьяной. Пусть даже она и любит этих мартышек больше всего на свете. Но она ведь замуж за них не собирается? А за тебя собирается. Так что надо как-то соответствовать всё-таки званию венца природы и строителя коммунизма в самом высоком смысле этага слова.
И я стал стараться соответствовать. Результат получился неутешительный, правда! Теперь в её присутствии я деревенел, окукливался и становился таким... железным дровосеком, короче.
Не, ну сами представьте. Надо всё время за собой следить и быть начеку. Не кашляни, не чихни, не почешись. Не зевни, не пукни в конце концов. За едой не чавкни, за чаем не хлюпни. На ходу не подпрыгни, на девок не зыркни, не хохотни не улюлюкни. Следи за руками, язык не показывай, зенками не вращай. Ну что это за жизнь? Это мука ведь! А мне не сорок ведь было, я пацан совсем был. Адреналин, тестостерон и прочая дурь пёрли ещё не внутрь, а наружу. Со всех сторон буквально.
И как тут быть, скажите? Как бы вы поступили?
Она же этого ничего не замечала. Пребывая в счастливом неведении относительно моих невероятных усилий, моей круглосуточной упорной работы над собой в попытках очеловечиться. Нет, ну то есть замечала конечно, что во мне происходят какие-то изменения. Но ей всё это нравилось! Я ведь стал значительно солиднее, сдержаннее... Идёт рядом такой пенёк, руки за спину что б случайно пальцем в нос не попасть, слушает и кивает болванчиком. Кому не понравится?
Но я этого долго вынести конечно не мог. Это как спать в чемодане, правда. И я с ужасом всё время думал, что если наши отношения перейдут на какой-то качественно новый уровень, я ведь вынужден буду просто навсегда, на всю жизнь превратиться вот в такога пластмассовога болванчика. И никогда-никогда в жизни уже не смогу вдоволь поковырять в носу на закате. Даже наедине с собой не смогу.
Такие дела.
И с этим надо было что-то делать. Не затягивая в долгий ящик.
А вы помните, я в самом начале сказал, что у нас была безумная любовь и разлучить нас могла только смерть? Я не зря это сказал, это было действительно так.
И вот прикинув туда-сюда, я понял, что выхода у меня нет.
И умер.
А вы как думали?
Впрочем, это уже опять другая история.
Информация
Навигация
Лучшие истории
Последние комменты
Реклама