От Яганово до Леонтьево три километра полями, тропиночкой. Можно конечно автобусом прямо до места, но Саня любит вот эту дорогу, электричкой, а потом пройтись. Потому что поэт. Он говорит, что когда идёт вот так, не спеша, по полю, ему боженька в макушку стишки шепчет. А что? Вполне. Туда пройдёт - пара стишков. Обратно - полпоэмы. Так за лето на сборник находит, зимой издаст, сидит, курит.
А места живописнейшие, благодать. Мимо озера. Потом овраг, мостик. Справа погост деревенский, слева, чуть подальше, - церковь старая, разрушенная. В церковь заброшенную эту Саня, как человек верующий, и вообще к господу приближенный, любит по дороге зайти. Постоять под высокими сводами, поразглядывать остатки росписей, подумать о вечном. Покурить.
Ну вот. А тут поехал в конце августа, последней электричкой. До этого долго не был, с месяц может, ну и не подрасчитал, что день-то сильно убыл. В Яганово сошел, время к полуночи, темень беспросветная, хоть глаз коли. Поёжился, а пошел, куда денешься. Дорога-то исхожена, можно и наощупь. Тем более что вернуться всё равно нету никакой возможности.
Ладно, идёт потихоньку, прислушивается. Ну, в смысле, вдруг боженька тоже ещё не лёг, и щас несмотря на позднее время начнёт ему стишки надиктовывать. Приготовился, значит, стенографировать. А боженька вместо этого возьми, и как назло, - дождь! Да не просто дождь, а ливень! Да и не просто ливень, а гроза! Последняя августовская гроза. Неприятно. Молнии сверкают, дождь холодный, под ногами захлюпало.
«Ничего, - думает Саня, - Доберусь до церкви, спрячусь, пережду чуть-чуть». В рюкзачке термос с горячим чаем, бутылка водки литровая в подарок хозяину, еда кой-какая, так что можно и ночь простоять, и день, если надо, продержаться. И ходу-то прибавляет, чтоб совсем уж до нитки не промокнуть. А вот уж и оградки погоста в сполохах молний различаться стали. Вот и овраг, вот и мостик, а тут и до церкви рукой подать.
И тут вдруг - раз! Беда! Заторопился Саня по мостику, а мостик-то - ну что за мостик, два бревна. Скользко, темно. И уж у того края поскользнулся, и прямо в овраг - шлёп! Не, не так даже. А вот так. Шлёпп!!! Плашмя. И съехал вниз по склону. Склон - мечта печника, глина сплошная. Ну, выбрался кой-как, даже ещё не с первого разу, в глине весь с ног до головы. Вылез, давай на боженьку с досады материться. За что мол вместо стишка такое испытание? Боженька сверху ему молнией фигак за богохульство, и дождя ещё добавил. Саня руки в ноги, «прости мя господи, спаси и сохрани», и в церковь, под своды.
Вбежал в церковь-то, глину с морды рукавом вытер, отдышался. И вдруг смотрит - ого! В дальнем приделе - свет!!! Неровный такой, как от костра. Тревожно Сане стало, прислушался. Свет колышется, по стенам тени, и голоса! Агааааа!
Саня парень-то не робкий, и не суеверный, рюкзачок в руке перехватил, и на свет тихонько пошел. Какая бы, думает, нечисть там ни была, всё лучше, чем обратно под дождь.
Подходит тихонько, и видит - горит костерок, над костерком висит котелок, сидят подле костра на ящиках четыре мужичка, вида довольно обычного, бомжеватого. На ящичке между ними свечка стоит, закуска кой какая разложена. В углу лопаты блестят острыми отточенными лезвиями. Отлегло у Сани. Бомжи, не бомжи, а видно, что промышляют люди копанием могил на кладбище. Поработали день, отдыхают. Ну что ж, тоже люди обычные вполне, если правильный подход иметь, всё лучше, чем нечистая сила. А уж в каком виде сам-то Саня на тот момент был, так бомжи по сравнению с ним и вообще чисто принцы королевичи-елисеи.
И Саня решил явить себя обществу. Тем более имея при себе весомый аргумент для знакомства в лице литровой бутылки водки. И вот входит Саня в круг света, делает дружелюбное лицо сквозь густой слой глины, и приветливо говорит слегка застывшим на ветру голосом:
- Приветствую вас, добрые люди! Дозвольте у вашего костра обогреться, а то так продрог там, сил нету!
Мужики на голос повернулись, но вместо привета вдруг резко замерли и в лицах сильно изменились! Смотрят на Саню, в глазах испуг заметался, волосы на головах, у кого были, зашевелились, один вообще с ящика потихоньку на землю стал сползать, никто рот открыть не может. Саня чувствует - что-то здесь не то. Надо что-то добавить для разрядки напряженности. Говорит:
- Да вы не бойтесь, мужики, я со своим! - и протягивает вперёд себя бутылку водки. - Я чуток только посижу, до первых петухов от силы, и домой. А то дождь там, и сыро, бррррр!
И тут один из мужиков, то ли самый старший, то ли самый смелый, истово осеняя крестным знамением то себя то Саню, с ящичка привстаёт, и могильным голосом хрипит:
- Ты зачем же это, гад, откопался?
Ладно, идёт потихоньку, прислушивается. Ну, в смысле, вдруг боженька тоже ещё не лёг, и щас несмотря на позднее время начнёт ему стишки надиктовывать. Приготовился, значит, стенографировать. А боженька вместо этого возьми, и как назло, - дождь! Да не просто дождь, а ливень! Да и не просто ливень, а гроза! Последняя августовская гроза. Неприятно. Молнии сверкают, дождь холодный, под ногами захлюпало.
«Ничего, - думает Саня, - Доберусь до церкви, спрячусь, пережду чуть-чуть». В рюкзачке термос с горячим чаем, бутылка водки литровая в подарок хозяину, еда кой-какая, так что можно и ночь простоять, и день, если надо, продержаться. И ходу-то прибавляет, чтоб совсем уж до нитки не промокнуть. А вот уж и оградки погоста в сполохах молний различаться стали. Вот и овраг, вот и мостик, а тут и до церкви рукой подать.
И тут вдруг - раз! Беда! Заторопился Саня по мостику, а мостик-то - ну что за мостик, два бревна. Скользко, темно. И уж у того края поскользнулся, и прямо в овраг - шлёп! Не, не так даже. А вот так. Шлёпп!!! Плашмя. И съехал вниз по склону. Склон - мечта печника, глина сплошная. Ну, выбрался кой-как, даже ещё не с первого разу, в глине весь с ног до головы. Вылез, давай на боженьку с досады материться. За что мол вместо стишка такое испытание? Боженька сверху ему молнией фигак за богохульство, и дождя ещё добавил. Саня руки в ноги, «прости мя господи, спаси и сохрани», и в церковь, под своды.
Вбежал в церковь-то, глину с морды рукавом вытер, отдышался. И вдруг смотрит - ого! В дальнем приделе - свет!!! Неровный такой, как от костра. Тревожно Сане стало, прислушался. Свет колышется, по стенам тени, и голоса! Агааааа!
Саня парень-то не робкий, и не суеверный, рюкзачок в руке перехватил, и на свет тихонько пошел. Какая бы, думает, нечисть там ни была, всё лучше, чем обратно под дождь.
Подходит тихонько, и видит - горит костерок, над костерком висит котелок, сидят подле костра на ящиках четыре мужичка, вида довольно обычного, бомжеватого. На ящичке между ними свечка стоит, закуска кой какая разложена. В углу лопаты блестят острыми отточенными лезвиями. Отлегло у Сани. Бомжи, не бомжи, а видно, что промышляют люди копанием могил на кладбище. Поработали день, отдыхают. Ну что ж, тоже люди обычные вполне, если правильный подход иметь, всё лучше, чем нечистая сила. А уж в каком виде сам-то Саня на тот момент был, так бомжи по сравнению с ним и вообще чисто принцы королевичи-елисеи.
И Саня решил явить себя обществу. Тем более имея при себе весомый аргумент для знакомства в лице литровой бутылки водки. И вот входит Саня в круг света, делает дружелюбное лицо сквозь густой слой глины, и приветливо говорит слегка застывшим на ветру голосом:
- Приветствую вас, добрые люди! Дозвольте у вашего костра обогреться, а то так продрог там, сил нету!
Мужики на голос повернулись, но вместо привета вдруг резко замерли и в лицах сильно изменились! Смотрят на Саню, в глазах испуг заметался, волосы на головах, у кого были, зашевелились, один вообще с ящика потихоньку на землю стал сползать, никто рот открыть не может. Саня чувствует - что-то здесь не то. Надо что-то добавить для разрядки напряженности. Говорит:
- Да вы не бойтесь, мужики, я со своим! - и протягивает вперёд себя бутылку водки. - Я чуток только посижу, до первых петухов от силы, и домой. А то дождь там, и сыро, бррррр!
И тут один из мужиков, то ли самый старший, то ли самый смелый, истово осеняя крестным знамением то себя то Саню, с ящичка привстаёт, и могильным голосом хрипит:
- Ты зачем же это, гад, откопался?
Информация
Навигация
Лучшие истории
Последние комменты
Реклама