Свергли кровавый режим и настало счастье...

Ну, наконец то мы в идеальной России!! А всё политики новой формации! Теперь управляет нами пушисто-стальное правительство: к гражданам ласковое, к мировой закулисе - непримиримое. Всё ждёт, что хоть кто-нибудь обозначит какую-нибудь завалящую проблемку, чтоб тут же мобилизовать все силы и её победить!! Но тщетно... Рад бы народ обратиться, но нету проблем...

Вокруг чистота - сверкание! Дворники уговаривают прохожих и мимоезжих бросить на асфальт хоть что-нибудь. Они за каждую подобранную мусорину тут же получают тысячу рублей.

Но прохожие очень культурные ребята, расшаркиваются, улыбаются, извиняются, но ни плевка, ни окурка. Интеллект не позволяет. По телевизору корреспонденты мечутся, - ищут какой-нибудь раритет, где остались нечистоты: «Нам сообщили, что в Бобруйске в одном из общежитий отыскали лифт с признаками былых признаков...» - это сенсация.

Дрожащими руками он откупорил бутылку и отхлебнул обжигающей жидкости прямо из горла. Поперхнувшись водкой, он долго кашлял и отплевывался. Денег на закуску не было, хватило только на водку, потому пришлось черпнуть горсть воды из реки, что бы сбить противный привкус алкоголя. Ругаясь вполголоса, он опять отхлебнул. Лицо, помятое жизнью, расправилось, а глаза подобрели. Он посмотрел на окружающий его мир светлым взглядом опохмелившегося человека.

Зима постепенно вступала в свои права. С неба сыпалась мелкая крупа, претендующая на звание снега, и сразу таяла - мороза не было. Немногочисленные прохожие неслись в свои теплые дома, перескакивая лужи и грязь...

- Эй, милок - обратился он к пробегавшему мимо парню в дорогом костюме. - Угости сигаретой, земляк.
- Не курю, - с брезгливостью бросил парень и удалился.
- Ну и дурак, - поставил диагноз он.
Предновогодняя суета не раздражала его, а наоборот радовала.
- Понимаешь, Шарик - он обратился к дрожащей от холода собаке, что жалась у его ног - Это хорошо, что люди заботятся не только о себе, но и о своих родных.

В Тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была прекрасная, независимая, самостоятельная и умная Принцесса. Вот однажды сидела она на берегу живописного пруда в зеленой долине близ своего замка, размышляла о смысле жизни и вдруг увидала лягушку...

Лягушка прыгнула ей на колени и сказала:
- Милая, добрая девушка. Когда-то я был прекрасным принцем, но злая колдунья заколдовала меня, превратив в лягушку. Если ты меня поцелуешь, я снова превращусь в принца, и тогда, моя прелесть, я поселюсь в твоем замке, а ты будешь готовить мне еду, чистить моего коня, стирать мою одежду, растить моих детей и радоваться, что я взял тебя в жены...

Тем же вечером, легко поужинав лягушачьими ножками с приправами и бокалом белого вина, Принцесса тихонько хмыкнула и подумала: "Ага, ща-а-аз"...

Несогласные: "Два раза в неделю, по вторникам и пятницам, меня и всех моих друзей и знакомых дрючат в задницу черенком от швабры. Нам это не нравится, и мы протестуем против швабры в заднице".

Власть: "Мы готовы к конструктивному диалогу. Предлагайте альтернативу вторнику или пятницы, мы рассмотрим все ваши варианты".

Несогласные: "Мы говорим, что давайте вообще отменим швабру".

Власть: "Оппозиция не несет конструктивного начала. Они только против, но не предлагают никаких "за", мы слышим только что нужно разрушить, и не слышим никаких предложений - что надо вводить в задницу вместо черенка швабры".

Несогласные: "Мы все еще не соглашаемся на трах в задницу шваброй".

Власть: "Мы слышим ваше недовольство. Швабра будет тщательно отполирована. Будут введены налоговые льготы для производителей вазелина".

Уже несколько дней ёжик приходил к ручью и с тоской смотрел на противоположный берег. На том берегу было поле со спелой, хрустящей морковью. Последнюю неделю ветер приносил одуряющий морковный запах прямо ёжику в норку, сводя его с ума. Он брел сюда, как загипнотизированный, а подойдя к берегу, стоял часами, нюхал, смотрел и пускал густые слюни.

Ёжик все проклинал. И себя, за то, что не может перепрыгнуть или переплыть этот маленький ручей. И деревья, за то что они стояли крепко, не желая повалиться и стать мостами. И воду, которая никак не убывала, а все текла и текла. И ещё много чего. Но больше всего он проклинал зайца.

Каждый день повторялось одно и то же. Заяц прибегал из леса, пружинисто отталкиваясь своими большими задними лапами, останавливался у берега и говорил ёжику: «Привет, ёжик, тоже за морковкой пришёл? Что стоишь, ручей мешает? А ты делай как я!» И одним мощным прыжком перемахивал через ручей. Ну что было ответить на это? Ёжик слабо лепетал что-то вроде: «Я просто так стою, морковь я никогда не любил». И уходил, давясь слезами обиды.

Незнакомый голос окликнул его. Вася развернулся резко, всем корпусом, оглядывая незваного чёрного негодяя, посмевшего так нагло помешать ему.
- Ты кто?! - выкрикнул Вася, осматривая незнакомца. Тот невнятно что-то прорычал.
- Ты кто, негритос? - ещё раз выкрикнул потревоженный визитом Вася. Черномазый прищурив глаза, медленно подходил, словно подкрадываясь. Теперь он неразборчиво что-то бурчал себе под нос, долго, размеренно, словно повторяя заклинание. Он прошёл возле скучающего дворника, который лишь сонно проводил его взглядом.
- Что тебе здесь нужно, чурка? Это наша территория! Тебе сюда нельзя, чернозадый, иначе порвём!

Сидящий рядом лысоватый напарник Васи хитро ухмыльнулся, показывая своим видом, что не собирается вмешиваться в из разговор. Но это была лишь видимость. Лысый всегда был готов к драке, даже когда спал. Он был как заведённая пружина, готовая сорваться в любой момент.

- Так что тебе нужно, негритос? Ты не знаешь чьё это место? - он уже откровенно бахвальничал перед своими товарищами, находившимися у него за спиной, и готовых вскочить ему на помощь при первом сигнале.

Вороне где-то Бог послал кусочек сыра.
Экспроприировав продукт, Ворона задумчиво изучила окрестности.
И не увидев ели, взгромоздилась на клен. Она то одним, то другим глазом разглядывала добычу, почему-то сомневаясь в съедобности сыра.

Лиса, пробегающая мимо, учуяла запах божественного послания. И неторопливо направилась к источнику аромата.
- Привет, Ворона! - вежливо поздоровалась Лиса.
- И-э, и-а, - отозвалась птица.
"Да, подумала Лиса, придется разводить классически. По Крылову".
(Все лисята в детстве учили басню Крылова наизусть. Как пособие по умению обмануть ближнего. И дальнего!)

- Ты так хорошо выглядишь! - вертя хвостом, умилилась плутовка.
- А-и-о! - попыталась улыбнуться Ворона.
- Может, споешь? - безнадежно предложила Лиса. (Дело в том, что все воронята тоже обязательно учат басню Ворона и Лисица. Как избежать развода и не выставить себя лохом).
- Е-а! - промычала Ворона. Потом сунула сыр под лапку, крепко вцепившись в него коготками. - Иди уже мимо, болезная! Я по пятницам не подаю!

- Ох, бабуля, так много задают уроков на дом! - пожаловался Петров своей бабушке, отправляясь в школу. - Задание по истории не успел выучить, наверное, двойку схлопочу.
- А чего вам там по истории-то задали, - сочувственно спросила бабуля.
- Задали читать «Культура современной России».
- Какая, внучек, к бесу культура?! - махнула рукой бабуля. - Живем как в Содоме и Гоморре.
- Может, не спросят сегодня меня, пронесет, - сказал напоследок Петров и вышел из дома. Но не пронесло.

- Петров, иди к доске.
- Петров, лениво переваливаясь, пошел к доске. В глазах печаль. Лицо сморщилось, как будто только что этим лицом в дерьмо ткнули.
- Ну, Петров, давай, рассказывай.
- Чего рассказывать-то? - спросил Петров, оттягивая время своей погибели.
- Рассказывай о культуре современной России.

Погода в этот вечер была замечательная, и Сергей Иванович после работы отпустил водителя и решил пройтись домой пешочком. Снег мягко падал крупными хлопьями и покрывал все вокруг пушистой белой пелериной. Особенно завораживающе смотрелись снежинки, ведущие свой неспешный хоровод в ярком свете фонарей. Жаль, что горели они не все, а где-то через один.

«Я же еще на прошлой неделе издал приказ о замене всех перегоревших ламп. И где они? Надо завтра провести совещание по этому вопросу», - еще успел подумать Сергей Иванович, и стремительно провалился в какую-то пропасть.

Очнулся он от боли в боку, в полной темноте. Хотя нет - над головой, примерно на двухметровой высоте светилось круглое отверстие, и через него на Сергея Ивановича также грациозно и безмятежно продолжали падать снежинки.

«Я в колодце теплотрассы, - сообразил Сергей Иванович. Его догадку подтвердило обволакивающее удушливое тепло, идущее откуда-то из глубины подземелья, и убегающий над головой по стене вверх ряд влажно посверкивающих металлических скоб-ступеней. - Упал же я в него потому, что люк не был накрыт крышкой. А ведь только два дня назад мне поступил сводный отчет по городу, что крышки есть везде. Так, чей это район?» - Сергей Иванович, кряхтя от боли, достал из кармана пальто мобильник, стал нажимать на светящиеся кнопки.

Я открываю дверь, и она с порога начинает:
- Послушай, Роди...
- Меня зовут не Роди.
- Я хочу называть тебя Роди! - Ее зеленые глаза, не мигая, смотрят на меня в упор.

Добавляю слово «Роди» и ставлю логическое ИЛИ.
- Только Роди, - уточняет она, и я выполняю полную замену.
- Хорошо, босс. (Вчера она захотела, чтобы я ее называл именно так).
- Умничка, - радуется она. - Только ты меня и понимаешь.
Она всегда так говорит. Так же, как и...
- Только ты меня любишь, - добавляет после паузы и рукой проводит по моему металлическому корпусу.

Обходит свою маленькую квартиру, я послушно следую за ней. Она заходит на кухню, где ее ждет приготовленный обед.