Кормление чада

Мама кормит четырехлетнего сына.
- Ну же, Игореша, съешь еще ложечку каши. За маму. За папу. За бабушку. За дедушку. А теперь за дядю Олега. И еще ложечку за нашу тетю Валентину.
Игореша, с негодованием:
- А потом, что ли, я один за всех вас еще и покакать должен?

Чай

- Может, пойдем ко мне, чаю попьем? - робко предложил он девушке.
Девушка, поломавшись для вида, согласилась.
И когда он хотел уже было поставить кипятиться третий чайник, она надела ему его на голову и ушла, пинком распахнув дверь.

К сорока семи годам Семёна (а в последние двадцать лет - Саймона) начала мучить ностальгия. Жизнь в эмиграции и так не проста, а для определённого рода людей вообще невозможна. Когда Семён-Саймон был моложе, то новые впечатления и чаяния вытесняли воспоминания о ленинградской молодости, но с возрастом его, как Штирлица начало неудержимо тянуть на Родину.

И не то что бы Семён бедствовал, отнюдь. Да и языковый барьер как-то постепенно и давно сошёл на нет. И всё вроде, если посмотреть со стороны, было чики-пуки - на зависть недругам, но... Семён, рефлексирующий еврей с чувством юмора дохлой черепахи, всё больше и больше погружался в трясину хандры. Той особой нудной и тоскливой хандры, присущей только бывшим питерцам, насквозь продутым ледяными финскими ветрами.

Одни селяне решили разбогатеть. Известно как: инвалидности себе купить. Узнали, что в областном центре мужик есть - инвалидностями торгует. Насобирали эти два сельских жителя по всем соседям, друзьям и родственникам аж по двадцать пять тысяч рублей каждый, да мужику-то тому и отдали. Месяц ждут, два ждут, год ждут, два года - ни денег нет, ни инвалидностей. Так и не дождались они никакого результата.

Один мужик в молодости ел много сала, холодца и куриных яиц, бухал и курил. А как стукнуло ему 65 лет, врачи сказали: у Вас весь организм забит холестерином, надо срочно оперировать, давай нам 30 тыщ рублей, мы тебе старые сосуды вырежем, а новые искусственные вставим по нанотехнологии. Обрадовался дед, отдал врачам 30 тыщ рублей, они ему старые сосуды порезали, а новые искусственные так и не вставили. Он спрашивает медработников: «Где же искусственные сосуды, мы же договорились за 30 тыщ?». А медработники только отмахиваются: «Дед, не греби мозг своими нанотехнологиями, сколько проживешь, столько проживешь». Теперь старик этот сидит на диете и всем проповедует, как вредно есть куриные яйца, сало, холодец, а также бухать и курить, и что о здравии надо заботиться смолоду...

В раю вечерело.
- Адам! Адам! Где ты, мальчик мой?
- Здесь я, Отче, - Адам неохотно вылез из кустов навстречу Богу, - чего раскричался на ночь глядя?
- Адам, нам надо поговорить, у меня к тебе серьезное дело. Кстати, как ребра? Зажило?
- Да, только чешется немного.
- Вот и замечательно! Я как раз всё и объясню разом. Адам, помнишь, ты как-то спрашивал, зачем тебе между ног эта штука?
- Так я давно понял уже, Отче. Её подёргаешь и приятно. Классную штуку ты придумал, спасибо.
- ЧТО?!

Бог в два огромных прыжка подбежал к Древу и заорал:
- Змей! Это ты, гадюка подколодная, Человека нашего этой гадости научил?

- Дамы и господа, сейчас на арену цирка выходит Его Величество Король Смеха Геееело!!! - прокричал конферансье.
- Давай, Гело, твой номер! - подтолкнул своего друга Факир Вася Кукарякин, только что отработавший свой номер и переступивший кулисы.
Клоун Гело поправил свой парик, и с криком «А вот и я!» выскочил на арену. Гело был единственным, если не другом, то, по крайней мере, товарищем Факира Кукарякина.

Факир Кукарякин вытер пот со лба и медленно поплелся в гримерную. Он только что, наверное в тысячный раз продемонстрировал зрителям чудеса, шокировал их карточными фокусами, и, в конце выпустил птицу из пустой коробки. Это был его коронный номер. Каждый раз зрители терялись в догадках, откуда Факир Кукарякин вытаскивал голубя. На самом деле, голубь все это время находился у него в потайном карманчике в рукаве, и, когда коробка открывалась он быстро запускал голубя в коробку, но зрители этого видеть не могли, поэтому создавалось впечатление, что голубь вылетал непосредственно из самого ящика.

Потерпел крушение танкер. Из всей команды спасся только мертвецки пьяный боцман - его на поверхности воды удержало огромное пузо. А всего через несколько часов похмельный и жутко матерящийся морской волк обнаружил себя на малообитаемом острове. Он был гол и примотан лианами к деревянному вертелу.

Дикари из местного каннибальского племени тунга-тунга старательно натирали его какими-то резко пахнущими травами перед тем, как подвесить над раскочегаренным костром.

Боцман икнул и рыгнул. Дикари от его амбре попадали в обморок. Заросший по самые брови вождь племени нахмурился. Внимательно всмотревшись в боцмана, он спросил:
- Рюсски?
- А хотя бы, - независимо буркнул боцман.
Потом тягуче сплюнул и сказал:
- Слышь, ты, морда дикарская. Я с бодуна никак не врублюсь, че это вы тут замутили. Но пока не дадите похмелиться, я на это не подписываюсь!

Сидит генерал Михалыч aka Булдаков за столом перед телевизором и не спеша открывает бутылку водки. Сванидзе из телевизора:
- При старом режиме этот день всех заставляли называть днём космонавтики...
Генерал Михалыч не спеша наливает 1-й стакан:
- Ну, за советскую космонавтику!
Сванидзе из телевизора:
- Но по моим последним историческим данным, первыми в космос всё же вышли американцы. А наших там вообще не было. Поэтому правильно этот день надо называть днём астронавтики...
Генерал Михалыч не спеша наливает 2-й стакан:
- Ну, за советскую астронавтику!

Когда Дудкину стукнуло 32 года, он решил начать курить. Сходивши в магазин, Дудкин купил одну сигаретку, на пробу. На кухне он прикурил сигаретку от электроплиты, уселся поудобнее на табурет, и смело сделал первую в своей жизни затяжку. Тотчас лицо его покраснело, на глаза навернулись слёзы, а грудь разорвал безудержный кашель...

Кое как откашлявшись, Дудкин загасил сигаретку и выкинул её в помойное ведро.

Утром, идя на службу, Дудкин заметил на углу двух незнакомых мужчин с сигаретами во рту.
- Что, курите? - со снисходительной усмешкой спросил он у незнакомцев. - Ну-ну. А я вот бросил!
«Железная воля у человека!», - подумали двое, глядя вслед уходящему Дудкину.

Ничего с собой Серёга не мог поделать! Как увидит хорошенькую женщину, сердце тут же ёкает. И не важно, кто она при этом - аспирантка или простая продавщица, блондинка или брюнетка, замужем или свободная. Раз сердце ёкнуло - значит, только вперед, в атаку! И Серёга в лепешку расшибется, но все сделает, чтобы та, на которую безошибочно указало сердце, сдалась и стала его. Пусть и ненадолго, но его!

А вчера оно, неугомонное, раз - и ёкнуло при виде приближающегося к Серёге красавца-мужчины. Плечи - во, усы - во, грудь колесом, глаза горят. «Боже мой! - запаниковал тут Серёга. - В мужика, что ли, влюбился? Неужто я этим стал, как его... Ну, цвета неба которые? Хотя мужик-то этот, конечно, и ничего, но геем я быть не хочу!»

А сердце все ёкает и ёкает по мере того, как этот красавец к Серёге приближается. У Серёги ноги стали ватными, руки повисли вдоль туловища как плети. В общем, обмер Серёга, стоит, покорный судьбе, и только об одном думает: «Ну, всё, теперь я его! Сердце меня еще никогда не обманывало».

Все! Это конец! Первой мыслью при встрече была мысль о чесноке, куске мела и осиновом коле. Она не была страшна. Она была специфической. Сначала я хотел убежать, но ноги, почему-то стали ватными, а руки слегка онемели. «Ты хочешь убежать?» - спросила она. Нет, блин, я хотел просто раствориться, исчезнуть, превратиться, во что-нибудь маленькое и не заметное. Мне вполне подошел бы облик муравья или на худой конец полудохлой гусеницы, но... Нет. «Я ведь хотел встретиться с тобой... наверное». Она улыбнулась. Не надо было этого делать. Я ведь не Ван Хельсинг. Арбалета с маленькими, такими осиновыми стрелами у меня нет. А жаль!

Мы встретились в центре города, до церкви было далековато, и святая вода тут тоже не помешала бы. «Куда мы пойдем?». Ну не знаю! Я бы с удовольствием пошел в лес и потерялся там, и ходил месяц без воды, пищи и сигарет, а когда, наконец, вышел к людям то сказал бы им слово. Я сказал бы: «Люди! Никогда не пытайтесь познакомиться по интернету! Потому что это есть зло. Потому что вы никогда не сможете спокойно спать без вскриков и вздрагиваний и ночное недержание это самое малое, что будет итогом подобного знакомства». Так я подумал. Но мама воспитала меня культурным человеком (напрасно она это сделала!) и я спросил в ответ: «А куда бы тебе хотелось?». Только бы в кино, только бы в кино, там темно, там ничего не видно, оттуда можно убежать через окно мужского туалета.