Дом, где мы живем, стоит у Южной трассы.
В нашем городе Южная трасса - это такое место...
Где вдоль обочины стоят девушки и предлагают желающим интимные услуги.
Как-то я было занята и попросила выйти своего 17-летнего сына на дорогу.
И перехватить машину, в которой везли для меня документы.
В это время у него звонит мобильный...
Он слушает и говорит:
- Я сейчас не могу. Мне надо на Южной трассе постоять. Вместо мамы.

У меня жена - иностранка: наполовину ирландка, наполовину немка, а живет в Штатах. Ну, где и я, собственно. И никогда в России не жила и не была. В прошлом году поехали первый раз, познакомится с родичами моими.

Прилетели в Питер, доехали до дома на такси и вышли, там надо пройти до подъезда. Стоит мужик во дворе пьяный и ссыт на дерево. У моей округляются глаза. Заходим в подъезд: мальчик ссыт на батарею прям в подъезде, никого не стесняясь. Моя вообще в шоке. В лифте, конечно, написано, я ее так аккуратно перевел через лужу. Поднялись.

Ну, дома, конечно: пьянка, мама, салаты и прочее. Я чувствую, моей нехорошо как-то, она жмется, ну, знаете, как родного человека чувствуешь сразу, что неуютно ему. И моя мне говорит тихонько:
- А можно где-нить пописать? Только во дворе или в лифте мне будет стыдно.
Я чуть в обморок не упал от смеха.

Талантливейший артист эстрады, крупный библиофил, автор замечательных работ о книгах, Николай Павлович Смирнов-Сокольский, выступая в роли конферансье, находил выход из любого положения.

На одном из концертов Смирнов-Сокольский спутал пианиста Якова Флиера со скрипачом Самуилом Фурером и объявил публике:
- Сейчас выступит скрипач Флиер.
Флиер, понятно, запротестовал. Тогда Николай Павлович вышел на сцену и произнес:
- Прошу меня извинить, уважаемые товарищи. Дело в том, что Яков Флиер забыл скрипку дома и поэтому будет играть на рояле. А это еще трудней.

У меня нет никакого основания не верить тому, что мне рассказали. Всем известно, что профессионалом можно смело считать того человека, который в любой ситуации, не растерявшись, сделает все (всех) красиво.

Так вот, в один прекрасный вечер, в одном знаменитом на весь Киев (да и за его пределами) джазовом клубе был вечер таки да, джаза. За инструментами находился этакий человек-оркестр, который одновременно лабал и на клавишах, и на ударных, и на чем попало под руку... Хорошо лабал - замечательно.

И вот в самый кульминационный момент к нему подваливает чиста канкретный пацан и речь толкает. Ты, братец, крут, но вот твою "фанеру" уже задолбало слушать. И сбацай, мил человек, не что-нибудь, а "семь сорок" - братва в экстазе будет. И на пальцах все популярно объяснил.

Нужно было продать монитор.
Набрал текст объявления, начиналось оно: "срочно продам..."
Полез на сайт объявлений и выяснил что забыл пароль.
Выполнил стандартную процедуру смены пароля...
Ответное письмо с новым паролем пришло мыло на следующий день.
За это время у брата сдох монитор.
Пришел - забрал...
А так хотелось продать...

Это рассказ человека о том, как он и его "клан" выживали на протяжении года в городке с населением 60.000 человек в период распада Боснии в 1992 году. И, несмотря на то, что это описание чрезвычайной ситуации, все сказанное им может помочь предвидеть определенные реалии и учесть это в подготовке к ним.

Люди давно перестали думать своей головой, верят в какое-то мифическое государство, якобы улучшающее условия жизни, но, блин, задумайтесь - кто вы? Планктон, который плывет по течению и терпит всю эту безнаказанность властей, либо вы свободный человек, который живет свободой и правдой? Мне до сих пор стыдно видеть людей, поддерживающих действующую власть. Они спросят меня почему? Да, блин, наверное потому, что мы для них расходный материал, наши жизни в их цепких руках - ничто, они не сделали абсолютно ничего стоящего для людей, но люди продолжают потакать своим низменным потребностям и желаниям, верить лжецам и лицемерам. Возможно, это не закончится никогда и поверьте, мне стало страшно жить в этом мире, в мире тотальной лжи, лицемерия, власти денег и деградации людей.

Поймите, что наша жизнь принадлежит только нам, а не кучке жуликов, возомнивших себя королями земли. Надеюсь хоть кто то прочитает это, а если кто то задумается, то я правда стану счастливее, ведь в наше время человечность исчезла вместе с любовью и надеждой, возможно в сердцах многих еще теплится лучики надежды, но они угаснут вместе с новыми законами, новыми запретами и еще кучей всякой погребени ненужной людям.

В 60-х годах прошлого века во МХАТе получила широкое распространение игра - если кто-то из участвующих говорит другому: «Гопкинс!» - тот, независимо от ситуации, в которой находится, должен обязательно подпрыгнуть. Не выполнившим условия грозил большой денежный штраф. Чаще всего «гопкинсом» пользовались мхатовские корифеи, причем непременно на спектаклях, в самых драматических местах.

Кончилось это тем, что министр культуры СССР Фурцева вызвала к себе великих «стариков» - Грибова, Ливанова, Массальского и Яншина. Потрясая пачкой писем от зрителей, она произнесла целую речь о заветах Станиславского, о роли МХАТа в советском искусстве, об этике советского артиста. Нашкодившие корифеи, имевшие все мыслимые звания, премии и награды, слушали министра стоя...

Был симпатичный анекдот, смысл которого состоит в том, что расстояние между шпалами не соответствует мужским шагам потому, что у нас в стране шпалы укладывают женщины...

В начале восьмидесятых, был я в командировке в Южном Урале. И нестерпимо захотелось мне побывать на своей юридической родине - в Северном Казахстане. Туда, ещё до войны, были сосланы родители моих родителей. Покинуть место многолетней ссылки разрешили уже после войны, благодаря фронтовым наградам и ранениям отца. Короче, вывезли меня в раннем младенчестве. О родине, затерянной в казахстанских степях, знал по рассказам.

На удивление, немало местных жителей хорошо помнили моих предков. Привели меня к саманной хате, выглядывающей из земли всего-то метра на полтора. Эта хата, была построена моим дедом, в голой степи наспех, к зиме тридцать седьмого. Там жили незнакомые пожилые люди, которые любезно предложили мне пожить или хоть переночевать в хате, в которой я родился и жил, правда, меньше месяца.

Когда юный Моцарт в семилетнем возрасте давал концерты во Франкфурте-на-Майне, к нему подошел мальчик лет четырнадцати.
- Как замечательно ты играешь! Мне никогда так не научиться.
- Отчего же? Ты ведь совсем большой. Попробуй, а если не получится, начни писать ноты.
- Да я пишу... Стихи...
- Это ведь тоже очень интересно. Писать хорошие стихи, вероятно, еще труднее, чем сочинять музыку.
- Отчего же, совсем легко. Ты попробуй...
Собеседником Вольфганга Моцарта был Вольфганг Гете.

Приятель рассказал, что когда у него в институте затык с линейной алгеброй случился, ему отец помощь предложил. И помог, часть задач под удивленным взглядом сына решил, часть объяснил как. А сам восьмилетку только перед войной, а Ленинградское авиационно-техническое училище в войну уже заканчивал. Ну и авиатехником с сорок первого до сорок пятого, потом в Японии еще. В сорок третьем их послали под Горький за самолетами, застряли они там на месяц, жили в какой-то брошенной избе. Из пустой деревни никуда не выпускали, зато нашелся задачник по аналитической геометрии Ольги Николаевны Цубербиллер. И больше ни одной книги. Решали по очереди, друг другу не подсказывали и решили весь.

Я приятеля спрашиваю, неужто отец даже автора запомнил? А он: а ты бы такую фамилию забыл? Приятель потом в букинисте купил задачник, издание, конечно, не то, но все-таки.