Сегодня. Ночью. Усвоил следующее...
Только в России в два часа ночи поднимаешься на этаж выше к бухающим соседям поругаться, в течении часа с ними пьешь, потом возвращаешься к себе домой, получаешь дюлей от жены, да так, что через двадцать минут эти соседи приходят к тебе и просят не мешать им спать...

Район у нас зелененький, деревья вот тут всякие растут в большом количестве, пруд опять же, тишина... Этаж четвертый. Все супер, только вот когда в 6 утра приезжает мусоровоз, слышно его так, как будто он в соседней комнате. Стеклопакеты есть, да не в этом дело - лето, жара, на ночь все окна просто открываем.

Теперь ближе к делу. Во дворе стоят машины. Что вполне естественно. И вот в одной из этих машин раз пять за вечер и ночь срабатывает сигнализация. Хозяин машины сначала терпел. Потом стал матюгаться с балкона. Потом пробовал устраивать засаду. Эффекта ноль. Машина вопит, вредителей уже и след простыл. И продолжалась эта байда дня четыре, если не пять. Постепенно к ночным завываниям сигнализации и последующим матюкам привыкли и даже научились под них спать и не просыпаться. Но вот однажды утром я просыпаюсь... нет, не от матюков, а от хохота.

Ехал мой племянник как-то вечером на велосипеде по тихой улице. Темно, тихо и спокойно, и вдруг из-за угла на полной скорости выворачивает мерс. Оба не успели развернуть свои транспортные средства, велосипед вместе с племянником подбросило, проехался он по по лобовому, по крыше и полетел дальше. Вскочил, прикинул мгновенно в уме стоимость даже минимального ремонта и исчез с горизонта.

Братаны в мерсе были пьяные, потому не рассмотрели в темноте, что же случилось с пацаном. Но тоже мгновенно представив себе..., также исчезли в другой стороне. Самым храбрым оказался в этой истории велосипед, он, слегка погнутый, но трезвый, полтора часа скромно дожидался на обочине стражей порядка.

Сидим на Погани (станция метро Октябрьская), болтаем, пиво потягиваем.
Подъезжает байкер, борода, бандана, жилет кожаный, брутал-мэн такой, всё как надо.
Стоит он вобщем со своими, и тут к нему парень подходит.
Причём, не менее брутальный: косуха, цепи и прочее.
И тоненьким, таким, детским голоском произносит:
- Покатааааааай меняаааа, бааальшаааааая черепаааашкаааааа...

Александровская больничка. Инфекционное отделение.
В палату заходит наш врачащий леч, за ним семенят семь человек индусов - студенты-медики.
Врачащий леч подходит к пациенту, задает вопросы:
- Где были? Что ели? Какая температура?
После чего к жертве по очереди подходят семеро индусов и задают те же вопросы.
После того, как данная анкета была восемь раз проработана на первом пациенте, перешли ко второму. После второго - к третьему. После третьего - к моему соседу.

Подходя к одному известному компьютерно-вещевому рынку, наблюдал такую картину... К выходу летящей походкой направлялась миловидная стройная брюнетка, взвалив на плечо квадратную картонную упаковку двухметровой длины с неизвестным содержимым (вероятно гардина). Зрелище напоминало пародию на железного дровосека Арни из Коммандос, и, курящие в сторонке продавцы, не удержались от ехидного комментария:
- Девушка, это у вас мачта или шест?
Ответ девушки, по силе воздействия, превзошел бы самого Шварценеггера:
- Фаллоимитатор, импотенты!

Мой муж и три его спутника путешествовали по южной Европе. И вот поздно вечером въехали они в Италию на совсем сереньком прокатном опельке... Въехали они в Италию и встала у них проблема найти, куда бы на ночь поставить машину.

Паркинг дышал бархатной тишиной итальянской ночи, но на шум мотора из-за машин вышаркал беленький старичок.
- О! - закричали наши путешественники. - О! Гуд... это... ивнинг! Дую спик инглиш!
И кто-то из них уже скроил на международном английском языке фразу:
- А давайте мы тут у вас оставим машину и дадим вам много-много евров?

Ушиб колено.
Замотал эластичным бинтом.
За день бинт немного размотался и торчит кусок со штанины примерно 20-30 см.
Тянется за мной...
Выяснилось это только после того как в автобусе один ребятенок изрек:
- Мам, смотри - мумия.

Лет десять назад я отдыхал в одной южной стране. В нашей экскурсионной группе была женщина с двумя детьми - одному лет десять, а другому шесть. Мальчики шебутные - постоянно глаз да глаз за ними. Их мать постоянно приговаривала:
- Когда же прилетит муж, скорее бы он прилетел!
Прошли две недели. Мы готовились к отлету, только в аэропорту вижу эту женщину без детей.
- А где ваши мальчики? - спрашиваю.
- Они с отцом - еще здесь будут две недели. А я наконец-то отдохну!

Ну как всегда. Начался митинг в литейном. Больше всех орала учетчица Люська:
- Да что ж это такое?! Да где это видано, чтобы вот так вот перевели цех на пятичасовой рабочий день, платили за пять часов, а работать заставляли за восемь???
Из-за груды старых формовок, вторя ей, возмущался дед Панкратов, старый большевик:
- Точно, Люська! Не имеют они такого права! Пусть сокращают на хрен! На бирже и то больше будем получать. Они совсем охуели - плотют восемь тыщ вместо шешнаццати!

Народ помоложе, в митингах не наторевший и в комсомольских собраниях никогда не участвовавший, посмеивался - им это всё казалось какой-то забавой. Народ семейный, и который постарше, обремененный разными заботами, ворчал, но неслышно, опасаясь репрессий. Но люськин сорванный голос все-таки выводил пролетариат из ступора и недовольные голоса становились всё громче и громче:
- Сокращайте нас! Вон в механическом полцеха сократили - и пособие им дали, и три зарплаты, и отпускные. Давайте и нас тоже. Не хотим работать полный день за пол-оклада.