Есть у меня сосед по комнате, Гриня. Тупой, как ножи у замужней женщины. Я над ним прикалываюсь постоянно. Тут прибежал однажды:
- Прикинь, - кричит, - у меня одно яйцо больше другого!
Только заметил, блин! Я говорю скорбно:
- Писец тебе! У моей бабушки за три дня до смерти такая же хня случилась!
Он побелел весь, начал в обморок падать. Поймал его у асфальта:
- Окстись, тундра! - ору. - У меня никакой бабки отродясь не было, я детдомовский!
Успокоил кое-как. Но с его легкой руки вся общага теперь знает, что я - внук гермафродита.

А однажды Гриня заметил, что у меня палец на руке посинел и ноготь слазит.
- Прищемил? - спрашивает.
- Ага, - говорю, - сфинктером.
- Чем?! - удивляется.
- Сфинктером, - объясняю, - когда жопу газетой вытирал, очко не вовремя скукожил.
- Не пзди, - говорит, - ты газеты сроду не покупаешь.
Я же говорю - тупой! Но дурак, дурак, а погоняло у меня теперь - Железное Очко.

В лесу настала горячая, денежная пора - сбор черники. Сейчас эта ягода раскручена и потому в особой цене. Бабы сбиваются в бригады и направляются в лес поближе к болотам - к черничным полям. Хотя в командах их по пять-шесть штук, без мужиков как-то боязно, по сложившейся традиции нужен "охранник", пусть даже символический. Пять бабенок из соседней деревни на краю леса подходят к знакомому грибнику, местному полуалкашу - тот в автобусе вместе с ними ехал.

- Антош, пошли с нами: на бутылку заработаешь.
- Да я на грибах больше заработаю. - Это он понтует: сейчас в лесу с грибами туго.
- Ну, хорошо: пятьсот за четыре часа.
Через четыре часа за ними придет автобус. Бабы за это время набирают черники примерно на тысячу рублей каждая - Антон это знает.
- Ладно, за полторы покараулю.
В конце концов сторговались на штуке.

История абсолютно реальная.
Поехали на рыбалку.
Конечно, водки взяли - валом.
Ну, до ночи пьянствовали, а потом кто-то вспомнил про рыбу.
Взяли удочки и в полной темноте пошли к реке.
Когда под ногами захлюпало - стали.
Забросили.
Чувствуют - клюет.
Потянули - крупная, видать.
Вытянули - батюшки - суслик! Мокрый, грязный, жалкий.
Отпустили сердешного, снова закинули.
Клюет. Кто? Суслик.
Отпустили с миром, решили - допились.

Олег Иванович дождался, наконец, когда красный зрачок светофора, мигнув пару раз, стал желтым, а затем - и долгожданно зеленым. Во главе отряда спешащих по переходу быстрым шагом он перешел на другую сторону проспекта. Успев при этом выматерить про себя водителя шевроле, норовившего успеть проехать переход на желтый. Но вынужденного в последний момент остановиться перед толпой пешеходов.

Утро.
Все торопятся - люди, машины.
Река жизни, как метко заметил Куприн.
До подъезда его офиса оставалось метров сто.
Олег Иванович решил выкурить еще одну утреннюю сигарету. Несколько минут спокойного кайфа, перед тем, как окунуться в суету рабочего дня. Опять же, в голове после затянувшейся вчерашней посиделки с сокурсником Андреем, с оказией оказавшемся в городе, был легкий похмельный туман.
Остановился, прикурил.
Поднял глаза.
И остолбенел.

Есть девочка Саша, она очень любит есть, она вчера приехала с Кипра, страшно голодная. Я предложил ей зайти в гости, познакомиться с пиццей.

Да, у меня была вчера пицца. Я ее делаю сам, это очень просто. У пиццы два основных компонента, во-первых, тесто, а во-вторых - что найдется в холодильнике. Тесто кладется вниз, а все остальное красиво раскладывается сверху, потом надо запечь в духовке и получается пицца. Я проделывал это много раз, это работает.

Так вот, Саша приехала с Кипра, а еды нет. Оказалось, что есть пиццу в гостях ей не позволяет муж, у него на этот счет строгие правила. В пиццерию ей можно, хотя там непонятно кто готовит пиццу, а ко мне, проверенному временем кулинару, нельзя, я не понимаю его логики.

- Приноси пиццу завтра на работу, - пишет мне Саша в чате. - Я завтра выхожу из отпуска, мы ее съедим.

Она очень оптимистичная, она думает, что срок жизни пиццы так велик, что ее можно запросто успеть поесть завтра. На самом деле пиццы столько не живут, их просто съедают те, кто находится выше них в пищевой цепочке. Например, я.

Николай Валуев родился в небольшой деревушке в семье простых сибирских йети. Увидев ребенка, родители сразу же решили назвать его в честь знаменитого пра-пра-прадедушки, того самого, который служил у Петра в кунсткамере. И который там же и похоронен.

Коленька рос крепким мальчиком. В 10 месяцев он уже ходил, говорил и брился. В два года помогал бабушке по хозяйству: отделял мясо от скотины, молоко от коров, гусеницы от трактора. В свободное время он плёл венки из пней, фенечки из дубовых корневищ, клеил гербарии из медвежьих шкур. К 3-м годам Николай мог одним ударом завалить взрослого быка. Но предпочитал действовать лаской и уговорами.

Маленький Коля гордился тем, что умеет задерживать дыхание лучше всех в деревне. Бывало, он задерживал дыхание у пяти-шести человек одновременно.

Едут два мужика на Камазе. С работы, наверное.
Едут долго, до дома уже недалеко, но у одного возникло страстное желание в сортир.
Возникло давно и терпение на исходе.
- Тормози, не могу уже - хочу, ща обделаюсь.
- Да ладно, до дома недалеко - потерпи уж.
Еще 15 мин.
- Не, все не могу уже.

Тормозят. Жаждущий выбегает из Камаза, и на дикой скорости бежит в ночь, по дороге обнажая свои ягодицы. Оставшийся в кабине водитель через некоторое время слышит душераздирающий крик умирающего человека. С дрожащими ногами, с фонариком подбегает к тому месту, где должен был быть его товарищ, и... в свете фонарика видит ползущую на карачках окровавленную жопу.

Сегодня разбирал завалы на балконе, доставшиеся в наследство после ремонта. Была выкинута куча остро необходимых в хозяйстве вещей всякого барахла и итогом усилий стала возможность на упомянутый балкон зайти всем телом, а не только головой. Это радует. Кроме того, все было протерто, промыто и разложено по полкам.

Пока я там все это дело натирал и разгребал, подумал, что у мужчины обязательно должен быть такой вот уголок с инструментами, полочками, железячками. Это место что-то вроде японского сада, только с инструментами. Не обязательно их все использовать. Их достаточно созерцать. Женщины не представляют, какое эстетической удовольствие доставляет мужчине бродьба по стройдепо. Я могу часами ходить вдоль полочек с инструментами. Плоскогубцы и наборы ключей способны подарить много приятных минут, которые не всякая женщина обеспечит.

Помню, тот же Блэкджэек купил себе бензопилу. А мы как раз ехали на речку. Разумеется, (для мужчины это само-собой) он взял ее с собой. Причем, пила заняла пол-багажника в ущерб всяким уютностям, типа пледов (ездили с ночевкой). Там, у реки, он вдоволь напилился всяких деревьев, чем нанес несомненную пользу природе, освободив поляну от лишних стволов и восстановил душевное равновесие. Мы ему молча завидовали (нам попилить не дал) и с укором смотрели на своих женщин.

Случилась эта история в разгар кризиса 98-го. Жуткие времена, кто был всем, тот частенько становился ничем. Мой приятель Максим, который тоже сначала был всем, сразу стал ничем, зато на сегодняшний день он опять стал всем да еще и с половиной...

А в те дни его бизнес практически рухнул, пришлось Максу продавать все свое имущество - нужно было безжалостно расстаться с многочисленными шелками, чтобы рассчитаться хотя бы с некоторыми долгами. Даже московская квартира и дом в Барвихе были выставлены на торги.

Самое печальное то, что наш банкрот был безнадежно влюблен в американку и задумал жениться, но какая уж тут женитьба, если нужно все продать, чтобы хватило только на долги для самых нетерпеливых бандитов... Любимую невесту Максим не тревожил денежными проблемами боясь вспугнуть. Зачем американке выходить замуж за русского голодранца? День прошел, а завтра будь что будет.

Знаете как порой бывает: на работе завал, дома проблемы, и еще кто-нибудь обматерит. И все это сразу на тебя вывалится - и ты идешь хмурым в осенний понедельник на работу. Вот и я так же шел.

Вроде бы и не холодно, но дождик слегка моросит, и от этого мерзкопакостней на душе. А впереди меня идет женщина с мальчиком. На вид пацану года четыре. Я медленно с ними поравнялся и невольно подслушал беседу.

- Мама, ну можно я вон в ту лужу зайду.. ну мааа-мааа...
- Нельзя.
- Ну почему нельзя?
- Там глубоко, видишь, дядя обходит (указывая на меня), значит там глубоко

И вот в этот момент меня чет как то так переклинило. Думаю: «А не пошло бы все нахер», сдаю назад, и прям на середину лужи забредаю и останавливаюсь.